Великолепное исследование, проведенное Алексом, раскрывает все загадки дома Вульфа. Я позволил себе лишь проиллюстрировать эту отличную статью фотографиями Нью-Йорка — Chuchundrovich.
Загадки старого особняка
Рекс Стаут — один из моих самых любимых писателей. Его произведения о Ниро Вулфе и Арчи Гудвине я перечитал несколько раз. Думаю, что еще не единожды к ним вернусь. Но по мере чтения невольно обратил внимание на некоторые несоответствия в описаниях основного места действия его главных героев — особняка на Западной Тридцать пятой улице в Манхэттене Нью-Йорка. Это показалось странным, поскольку от авторов детективов, тем более такого уровня как Стаут, требуется скрупулезность в описании деталей преступления, места происшествия, логичность сюжета в сочетании с его загадочностью. Все это, вместе взятое, дает читателю шанс не только принять посильное участие в разгадке запутанной истории, но и в лучшем случае определить преступника. В этом и состоит одна из прелестей детективного жанра. Тем более, непонятны эти несоответствия в произведениях признанного во всем мире мэтра. Я начал собирать эти загадки, и вот что из этого получилось.
Где эта улица, где этот дом?
Первая загадка особняка Ниро Вулфа связана с его месторасположением. Как уже отмечалось на этом сайте, особняк великого сыщика по воле Рекса Стаута из произведения в произведение кочует по Западной Тридцать пятой улице в нью-йоркском Манхэттене. В "Последнем свидетеле" (1956 год) Вулф, пожалуй, впервые выступая в суде, лично сообщает присяжным свой адрес: "Мой офис находится на дому по адресу: дом 98, Западная Тридцать пятая улица, Манхэттен, Нью-Йорк". Но, похоже, этот адрес известен только самому Вулфу. В других романах и повестях Рекс Стаут помещает дом под различными номерами, даже такими, которые в реальном Манхэттене оказались бы посредине реки Гудзон. По каким-то причинам писатель не хотел привязывать дом к конкретному адресу, как до него это сделал Артур Конан-Дойль в случае с Шерлоком Холмсом. Хотя, на мой взгляд, напрасно: дом на Бейкер-стрит сейчас является всемирно известным музеем Шерлока Холмса, а американским поклонникам Ниро Вулфа пришлось остановиться на самом похожем по описаниям доме №454 на Западной Тридцать пятой улице и ограничиться мемориальной доской в честь Ниро Вулфа и Арчи Гудвина.
Но, реши эти поклонники создать в этом доме музей, их поджидали бы трудности, связанные с неопределенностью планировки особняка и его интерьера в произведениях писателя. Стаут, как не странно, не очень заморачивался такими вопросами. Что в итоге и привело к некоторым недоразумениям и породило остальные загадки особняка. Дом, по словам самого Вулфа, приобретен им в 1930 году по приезду в Соединенные Штаты. Об этом он говорит в "Праздничном пикнике" (1958 год). В первых произведениях дом назван просто "особняком", но со временем превращается в "старинный особняк", а с начала шестидесятых – в "старинный особнячок". Ничего удивительного. На фоне "многоэтажных ульев из стекла и стали, выросших в последнее время как грибы" ("Погоня за отцом",1968 год), он таким и является. (Здесь и далее произведения Рекса Стаута будут цитироваться по изданию "Весь Стаут", "Эксмо", 2005-2009 годы).
С улицы к входной двери дома, с прозрачным изнутри стеклом, ведут семь ступеней. Однажды в 1952 году ("Игра в бары") Гудвин, подойдя к ступенькам особняка, "вместо того, чтобы подняться, спустился на четыре ступеньки к задней двери и нажал на кнопку звонка". Больше эта "задняя дверь", расположенная якобы рядом с центральным входом, в произведениях не встречается. Эта "задняя дверь" приобретает вполне конкретное место на тыльной стороне дома. Именно сюда, встречая тайного гостя, выходит Арчи Гудвин в "Умолкнувшем ораторе" (1946 год). Вот как об этом рассказывает сам Арчи: "Я вышел через заднюю дверь и прошел небольшим двориком, где Фриц выращивал лук, эстрагон и овощи. Закрыв калитку, я миновал кучи разного хлама и подошел к переулку". В "Гамбите" (1962 год) через двенадцать лет черный ход выходит все туда же, на небольшой дворик, где Фриц все еще "пытается выращивать различные пахучие травы". Но в описании появляются и подробности: "в дальнем конце – забор высотой в восемь футов, а в нем – калитка с засовом". За калиткой "узкий проход между двумя зданиями выводит прямо на Тридцать четвертую улицу", а не как раньше к переулку. Кстати, такой проход есть и сейчас за домом, который на Манхэттене определили под дом Ниро Вулфа. К слову сказать, если взглянуть на схему этой части Манхэттена, можно убедиться, что "номерные" улицы здесь идут в направлении примерно с юго-востока на северо-запад, а четные номера расположены на юго-западной стороне улицы. Это будет иметь значение при определении расположения в доме Южной и Северной комнат.
Ну а пока, в романе "Погоня за матерью", вышедшем в 1963 году Стаут устами Гудвина добавляет новые подробности к особенностям заднего входа: "Проникнуть в наш старый особняк с черного входа не так просто..." Нужно "зайти с Тридцать четвертой улицы в узкий проход между двумя домами и миновать его, и вы упретесь в массивную деревянную калитку высотой в футов семь. Ни ручки, ни щеколды, ни даже кнопки звонка вы не увидите, а если у вас вдобавок нет с собой ключа от замка "хочкисс" или вас не ждут в гости, то вам потребуется инструмент другого рода – например, кувалда или секира. Если же вы желанный гость, то достаточно только постучать в калитку, и вас сразу впустят... Далее вас проведут вдоль кирпичной стены, усаженной кустарником, потом вы спуститесь по четырем ступенькам, войдете в дом и подниметесь по лестнице с дюжиной ступеней. После чего можете, свернув направо, заглянуть в кухню либо, если свернете налево, посетить кабинет Ниро Вулфа или гостиную". Вот и следующая загадка: как будет видно из дальнейшего описания планировки первого этажа, здесь ориентировка "направо – налево" явно поменяны местами. Что и подтверждено поэтажной планировкой особняка на этом сайте. Но в любом случае, следуя советам Гудвина, мы попадаем в "холл" или "прихожую", или "переднюю". Переводчики по-разному трактуют название этого помещения.
Секреты холла
Воспользуемся вполне легальным входом с улицы. Допустим, что мы пришли к Ниро Вулфу не как тайный, но "желанный гость", а с вполне официальным визитом – через центральный вход. Поднявшись к двери по семи ступенькам, которые имеют естественную особенность при определенных погодных условиях заледеневать и которые почему-то никто от наледи не очищает, и Арчи постоянно беспокоится, благополучно ли посетители спустились по ним, мы звоним. Гудвин рассматривает нас через прозрачное с внутренней стороны стекло, в случае необходимости приоткрывает дверь с наброшенной цепочкой и уточняет цель визита. При благоприятных обстоятельствах в дом можно войти. Как сообщает Гудвин в "Убийстве на родео" (1960 год), "холл на первом этаже старинного каменного особняка был длинным и широким, с вешалкой для одежды, лифтом, лестницей, дверью в столовую – с одной стороны, дверями в приемную и кабинет – с другой и кухней между ними". В "Погоне за отцом" (1968 год) Арчи уточняет расположение комнат на первом этаже: "Вы входите в наш дом и попадаете в просторную прихожую... видите несколько дверей. Вторая дверь слева ведет в кабинет. Первая же дверь открывается в гостиную".
Значит, столовая находится справа, а кухня – за ней. Причем двери в столовую расположены напротив дверей в кабинет. Гудвин в повести "Малый и мартышка" (1952 год) говорит: "Мы прошли в кабинет, располагавшийся напротив столовой". Это подтверждается его же словами в "Убийстве полицейского" (1952 год): "Гостевая комната оказалась пустой. Я направился через холл к кабинету, но остановился у двери, потому что услышал голоса из столовой". О том, что кухня находится за столовой, свидетельствуют его слова из повести "Не рой другому яму", вышедшей в том же 1952 году: находясь в кабинете, "Вулф... протопал к двери, вышел в прихожую и повернул налево, к кухне". Интересно, что в начале 50-х годов холл описан как "узкий и длинный", а в 60-е становится "длинным и широким".
В холле нас подстерегает очередная загадка. В одном из произведений начала 50-х, "Игра в бары" (1952 год), есть сведения, что в холле имеются какие-то ступеньки. Так, посетительница, едва войдя в дом, произносит: "...- А эта лестница справа ведет в столовую, слева – в кабинет". Через несколько страниц Фриц, повар Вулфа, выйдя из кухни, направляется "вниз" следом за Гудвином, "чтобы набросить цепочку" на входной двери. Какие "лестницы", куда "вниз"? Возможно, цокольный этаж настолько высок, что для того, чтобы компенсировать его высоту, семи ступенек к входной двери и четырех к черному входу оказалось недостаточно? Хотя их общее количество – одиннадцать, или та же "дюжина" с черного входа – указывает на высоту цоколя: не менее двух с половиной метров. Некий намек на лестницы появляется и через двенадцать лет в "Праве умереть" (1964 год). Отправляя Гудвина позвонить из кухни инспектору Кремеру, Вулф говорит: "Спустись вниз, Арчи". Опять же, куда – вниз? Если это не код, тогда... Правда, больше про эти "лестницы" в произведениях Стаута не упоминаются.
В холле, как следует из романа "Не позднее полуночи" (1955 год), есть большая ореховая вешалка. Она стоит справа напротив дверей, ведущих в гостиную. Здесь она появляется впервые, и уже позже о ней упоминается в "Убийстве на родео" (1960 год) В одном из эпизодов романа "Не позднее полуночи" под вешалкой собрались на совет клиенты Ниро Вулфа, и Гудвин советует шефу: "Если пойдете в соседнюю комнату и приложите ухо к замочной скважине, то, пожалуй, можно будет кое-что уловить". Под соседней комнатой подразумевается гостиная. Далее, через страницу, Гудвин идет из кабинета открывать входную дверь и проходит мимо клиентов. Тот факт, что она находится справа от входа, подтверждается в "Смерти потаскушки" (1966 год).
Что еще известно про холл? В романе "Если бы смерть спала" (1957 год) сообщается, что здесь стоит "лавка", на которую инспектор Кремер швыряет свою шляпу, в романе "Звонок в дверь" (1964 год) возле вешалки появляются кресло и диван, а также уточняется, что свет в холле выключается редко. В "Бокале шампанского" (1958 год) указывается, что "из кабинета в кухню можно попасть, свернув налево и пройдя сквозь двустворчатую вращающуюся дверь".
И самая главная особенность холла – возможность незаметно наблюдать из него за тем, что происходит в кабинете. Впервые такое устройство появляется в 1940 году в повести "Только через мой труп". Здесь Гудвин, выйдя из кабинета, "закрыл за собой дверь и сделал три шага в сторону кухни". Далее с его слов. "Там, где я остановился, на левой стене, отделяющей от кабинета прихожую, висело порыжевшее от времени резное деревянное панно, состоящее из трех секций. Две боковые секции были прикреплены на петлях к средней. Я потянул на себя правую часть, немного нагнулся – поскольку панно висело на уровне глаз Вулфа – и заглянул в смотровой "глазок", скрытый со стороны кабинета картиной с двумя отверстиями, закамуфлированными сеточкой". В 1944 году ("Смертельная ловушка") в холле уже появляется альков, но исчезают "два отверстия". Теперь в панели "находился специально сделанный глазок, сквозь который из алькова... можно было видеть практически все, что происходит в офисе". На эту панель намекает Вулф капризному посетителю в "Умолкнувшем ораторе" (1946 год). В романе "Требуется мужчина" (1949 год) уточняется конфигурация глазка – квадратная, а в 1957 году в романе "Если бы смерть спала" даются и его размеры: "площадью в десять дюймов", а также говорится о том, что со стороны холла, он "ничем не прикрыт, так что через него можно не только видеть, но и слышать". Через это смотровое окошко Гудвин наблюдал за посетителями, "а Вулфа мог видеть, лишь засунув нос в самую дырку и прижавшись лбом к верхнему краю, да и то в профиль". А в повести "Слишком много клиентов" (1960 год) глазок со стороны алькова уже прикрыт "деревянной ставенкой на петлях". В "Гамбите" (1962 год) вместо "ставенки" появляется отодвигающаяся "металлическая пластинка". В романе "Звонок в дверь" (1964 год) подтверждается месторасположение алькова – "в углу вестибюля, ближе к кухне, с левой стороны" - и еще раз уточняется конструкция устройства, которая теперь выглядит как "смотровая щель", закрывающаяся со стороны алькова скользящей дощечкой. "Если, стоя в алькове, отодвинуть дощечку, то... можно разглядеть почти весь кабинет и, конечно, услышать все до последнего слова", - сообщает Гудвин. В повести "Убей сейчас – заплатишь потом" (1965 год) "смотровая щель" превращается в "треугольное отверстие в стене". В "Погоне за отцом" (1968 год) его сменяет "прямоугольное отверстие высотой в семь дюймов и шириной в двенадцать", то есть 17,5 на 30 сантиметров. К этому времени со стороны ниши отверстие уже прикрыто выдвижной филенкой.
Ничего удивительного в таких изменениях конструкции смотрового окошка нет – за двадцать восемь лет подсматривающее устройство не могли не модернизировать. Такие же видоизменения окошко претерпело и внутри кабинета. Но сначала в него нужно попасть.
В святая святых
С официальным визитом мы сразу в кабинет и проходим. В первых романах о Ниро Вулфе и Арчи Гудвине – "Лига перепуганных мужчин" (1935 год) и "Красная шкатулка" (1937 год) – Рекс Стаут не слишком обеспокоен обустройством кабинета и сообщает лишь о том, что столик для напитков находится в нише кабинета, а Гудвин сидит за своим столом в двух метрах от Вулфа. И только более чем через десять лет, в 1948 году, когда в свет вышло уже четырнадцать произведений о великом сыщике, в романе "И быть подлецом" (1948 год) он решил уделить этому вопросу должное внимание. "Кабинет в два раза больше любой другой комнаты, – сообщает Арчи Гудвин, – Поскольку Вулф проводит большую часть времени там, то в отношении любой мебели и прочих предметов действует неписаное правило: в кабинете ничего не появляется и ничего не остается из того, на что ему не нравится смотреть. Ему нравится контраст между столом вишневого цвета и его креслом, изготовленным Майером. Ярко-желтый диван приходилось чистить каждые два месяца, но Вулфу нравился ярко-желтый цвет. Трехфутовый глобус у книжных полок был слишком велик для комнаты такого размера, но Вулфу нравилось смотреть на него. Ему настолько нравились удобные глубокие кресла, что никаких других в его доме не было..."
Кстати про кресла для Вулфа. В "Умолкнувшем ораторе" (1946 год) сообщается о том, что кроме кресла в кабинете, "в доме были и другие кресла, сделанные по специальному заказу, с учетом габаритов шефа и с гарантией выдержать нагрузку до четверти тонны. Одно из них стояло в его спальне, второе – на кухне, третье – в столовой, четвертое – в оранжерее, где выращивались орхидеи". В романе "Если бы смерть спала" (1957 год) Гудвин информирует нас, что стоимость рабочего кресла шефа – 650 долларов. Оно, наверное, того стоило, поскольку было на колесиках (в "Приглашение к убийству" (1954 год) Вулф отъезжает на нем от стола) и поворачивалось (в "Смерти потаскушки" (1966 год) "Вулф чуть развернулся вместе с креслом, чтобы смотреть прямо на Баллу".
Уточним другие детали интерьера, которые с годами не претерпевали изменений. В той же "Смерти потаскушки" (1966 год) на полу кабинета появляется персидский ковер – подарок иранского шаха – размерами четырнадцать на двадцать шесть футов, то есть примерно четыре на восемь метров. А в романе "Не позднее полуночи" (1955 год) Гудвин приводит сведения об освещении кабинета: "В кабинете было восемь осветительных средств различного вида и назначения. Одна лампа была вделана в потолок: это была огромная, перехваченная обручем алебастровая чаша восточного происхождения, которая включалась настенным выключателем. Вторая размещалась на стене прямо за креслом Вулфа, третья стояла на его столе, четвертая – на моем, пятая призвана была освещать наш большой глобус, и еще три лампы предназначались специально для освещения книжных полок". В романе "Слишком много клиентов" (1960 год) лампа для чтения немного перемещается. Теперь она прикреплена за столом Вулфа над его левым плечом. В дальнейшем ни ковер, ни осветительные приборы, по всей видимости, своего месторасположения не меняли. Чего нельзя сказать об остальных деталях интерьера, в том числе о знаменитом глобусе и книжных полках.
В частности, в "Умолкнувшем ораторе" (1946 год) говорится о том, что рабочее кресло Вулфа расположено "рядом с огромным глобусом диаметром почти в три фута и книжными полками". Возможно, в то время полки с глобусом и находились возле рабочего стола Вулфа, но потом они дружно переместились в дальний конец кабинета возле двери в гостиную. Уже в 1948 году в романе "И быть подлецом" Вулф из кресла "поднялся, прошел через комнату к глобусу, остановился около него и стал изучать географию". В 1951 году в романе "Прочитавшему – смерть" некто "Бригс, придурковатый моргун, встал со стула, чтобы чуть-чуть размяться, и пересек комнату, пожелав полюбоваться нашим здоровенным глобусом". В романе "Без улик" (1954 год) Вулф "пересек кабинет, приблизился к стоявшему позади большого глобуса книжному шкафу". А в "Бокале шампанского" (1958 год) прямо указано, что глобус стоит у книжных полок возле дальней стены. Последний раз глобус упоминается в повести "Пожалуйста, избавьте от греха" (1973 год). В ней, кстати, ковер и через пятнадцать лет сохранил свои размеры, а вот глобус потолстел. Теперь он стал "три фута в поперечнике", то есть около девяноста трех сантиметров вместо восьмидесяти девяти в "Погоне за отцом" (1968 год), где его размеры – "тридцать пять с половиной дюймов в поперечнике" - именно эти восемьдесят девять сантиметров. Для завершения "темы глобуса" достаточно сообщить, что в повести "Не позднее полуночи (1955 год) под "огромных размеров глобусом" стоит столик, на котором лежат журналы.
Блуждающие столы
Очередная загадка кабинета состоит в том, как расположены столы Вулфа и Гудвина и соответственно кресла для посетителей. Они даже не вертятся, как на сеансах спиритов, они передвигаются по кабинету. Уже в повести "Только через мой труп" (1940 год) Гудвин, наблюдая через "смотровое окошко" за тем, что происходит в кабинете, замечает: "Я видел их обоих, Фабера в профиль, а Вулфа целиком – я имею в виду его лицо". Значит, Вулф сидел лицом к "окошку", которое, как мы помним, выходило в холл, другими словами, его стол находился у стены, противоположной от входа в кабинет, не так, как показано на схеме, приведенной на данном сайте. И через девять лет в "Прежде, чем я умру" (1949 год) Стаут пишет: "…рассвело, и солнце показалось в окне за столом Вулфа". Это еще больше запутывает ситуацию. Окно за столом Вулфа немыслимо, если стол стоит так, как показано на схеме, приведенной на сайте. Окно из холла – явная несуразность. А вот этот рассвет в повести состоялся в октябре, когда солнце поднимается на юго-востоке. Таким образом, его можно было наблюдать через окна, выходящие в эту сторону. Таковыми являются окно в торцевой стене и два на стене, противоположной от входа. Но только в том случае, если стол стоит у противоположной стены. Именно при таких условиях через смотровое окошко можно видеть лицо Вулфа анфас.
Такие перемещения стола Вулфа выглядят тем более странно, что пять лет назад, в "Смертельной ловушке" (1944 год) Гудвин следующим образом описывает смотровое устройство: "Позади Вулфа и чуть справа от него – точнее от меня, поскольку я сидел почти напротив, - на стене висела написанная маслом по стеклу картина, изображающая памятник Вашингтону. Картина эта служила маскировкой: позади нее в панели находился специально сделанный глазок... По правде говоря, картина висела не на самой стене, а на одной из прибитых к стене полок, на которых стояли разные мелочи, в том числе сувениры, достававшиеся нам при расследовании некоторых дел". Как совместить "солнце в окне за столом Вулфа" и расположенный там же смотровой глазок? Не исключено, конечно, что мебель в кабинете переставляли несколько раз, но, скорее всего, - это никак не объяснить и следует простить Стауту ошибку в описании кабинета.
К картине, с помощью которой мы проникли из холла в кабинет, вернемся позже, а пока закончим со столами. К слову сказать, в остальных произведениях о Вулфе и упомянутая полка напрочь отсутствует. Стаут про нее просто забыл, и мы о ней больше не будем вспоминать. В романе "В лучших семействах" (1950 год) стол Вулфа стоит где-то в углу: "На сей раз Вулф не счел нужным даже слегка привстать из-за стола в углу, - рассказывает Гудвин, - а довольствовался в ответ на представление только сухим кивком..." А в "Ожившем покойнике" (1950 год) посетительница "нахмурилась и стала смотреть в окно за спиной Вулфа". Так что стол Вулфа снова перемещается к противоположной стене.
С места на место перемещается и стол Гудвина. В романе "В лучших семействах" (1950 год) стол Арчи уже стоит "под углом к столу Вулфа", а в "Ожившем покойнике" (1950 год) Гудвин объясняет, что его стол "был расположен таким образом что пол-оборота вращающегося кресла разворачивали меня лицом к Вулфу, а пол-оборота в другою сторону – к красному кожаному креслу в конце стола, в котором обычно помещался посетитель". Но уже в романе "Если бы смерть спала" (1957 год) Гудвину, чтобы, войдя в кабинет, добраться до своего кресла, нужно обойти стол Вулфа, следовательно, этот стол находится справа от входа, возле ближней стены. Но это только предположение. И только с 1960 года ("Третий способ") письменный стол Гудвина занял свое постоянное место под прямым углом к столу Вулфа и на этом завершил свои странствования по кабинету ("Смерть демона" (1961 год). Там, по всей видимости, он и оставался на протяжении многих лет.
Странна особенность такого месторасположения стола Гудвина: чтобы дотянуться до телефона на своем рабочем месте, ему нужно в кресле отвернуться от стола Вулфа ("Если бы смерть спала" (1957 год). Чтобы сидеть лицом к красному креслу, Гудвину нужно развернуть свое кресло спинкой к своему столу ("Окно смерти" (1957 год). Чтобы сидеть лицом к своему столу, Гудвину приходится развернуть кресло, и он оказывается спиной к Вулфу и наоборот ("Рождественская вечеринка" (1958 год). Но и автора, и его героев такое неудобство явно устраивает.
Кстати о кресле Гудвина. В "Рождественской вечеринке" с ним происходит странная метаморфоза – на протяжении нескольких страниц оно превращается во вращающийся стул. Им и остается до последних произведений. Только в 70-х годах у Стаута возникли сомнения в разумности такого расположения столов в кабинете и ему пришлось придумать зеркало над столом Гудвина, с помощью которого тот мог наблюдать за кабинетом. В повести "Пожалуйста, избавьте от греха" (1973 год) Гудвин говорит: "На стене за моим письменным столом висит зеркало высотой в четыре и шириной в шесть футов", то есть сто двадцать четыре сантиметра на сто восемьдесят шесть. В последнем романе саги, "Семейное дело" (1975 год), по непонятной причине зеркало меняет свои размеры на противоположные.
Красное кресло и иже с ним
Теперь о других деталях интерьера кабинета. В повести "Слишком много женщин" (1947 год) появляется знаменитое красное кресло, предназначенное для важных посетителей. Одна из таких посетительниц в этом романе "сидела в красном кожаном кресле, лицом к окну". В "Не рой другому яму" (1952 год) "миссис... сидела в красном кожаном кресле у края стола Вулфа". Поэтому и Стеббинс в "Золотых пауках" (1953 год) никогда не садится в красное кресло – не хочет сидеть лицом к окну. В повести "Знают ответ орхидеи" (1956 год) подтверждается - если сидишь в красном кресле, свет из окна напротив падает на лицо. Значит, кресло стоит спинкой к входным дверям при любом расположении стола Вулфа.
Это кресло "стоит в торце стола Вулфа" ("Не позднее полуночи (1955 год). Но стоит под углом к нему. В повести "Знают ответ орхидеи" (1956 год) посетительница сидит в красном кресле, и Вулф говорит ей: "Если вы, мадам, повернете голову направо, то возле большого глобуса увидите мужчину и женщину..." Если бы кресло стояло в самом торце стола, то при повороте вправо взгляд посетительницы уперся бы в стену. Но потом кресло все-таки оказывается в самом торце стола Вулфа ("Гамбит", 1962 год). Обосновавшись на этом месте, оно продолжает оставаться там до 1965 года ("Роковые початки", 1965 год). Красное кресло фигурирует и в дальнейшем, но больше его месторасположение не уточняется.
Напротив стола Ниро Вулфа стоят два или три желтых кресла для второстепенных визитеров. В случае необходимости выставляется второй ряд кресел и вносятся стулья. Если посетителей много, они могут располагаться и на кушетке.
Подчиняясь общей логике перестановок, мигрирует по кабинету и эта кушетка. Сначала, в "Игре в бары" (1952 год) она фигурирует как диван. "Диван находился справа от меня, за спиной", - сообщает Гудвин. Учитывая неопределенность расстановки мебели в кабинете в первых произведениях, его точное месторасположение определить сложно. Возможно, диван находился где-то в правом ближнем углу от входа, то ли вдоль дальней стенки, то ли вдоль правой. В 1956 году в повести "Знают ответ орхидеи" Вулф просит посетительницу повернуть голову влево и посмотреть на "молодого человека на кушетке". Такое возможно только в том случае, если его стол уже стоит у правой стены от входа. Следовательно, именно в этом году произошла перестановка мебели в кабинете, стол Вулфа занял свое постоянное место, а кушетка обосновалась у противоположной стены. В романе "Если бы смерть спала" (1957 год) Вулф, стоя возле стола Гудвина, через его плечо смотрит на кушетку, где сидит Орри Кэтер. Значит, мы правы: кушетка находится слева от стола Гудвина.
Таинственная картина
И, наконец, о картине, прикрывающей глазок. Как помним, в "Смертельной ловушке" (1944 год) Гудвин таким образом описывает смотровое устройство: "Позади Вулфа и чуть справа от него – точнее от меня, поскольку я сидел почти напротив, - на стене висела написанная маслом по стеклу картина, изображающая памятник Вашингтону". В "Умолкнувшем ораторе" (1946 год) Вулф говорит недоверчивому посетителю следующее. "Видите вон ту картину на стене? – спросил Вулф, показывая на портрет Вашингтона. – В действительности это часть панели с замаскированным отверстием в ней. Если я удалю мистера Гудвина отсюда, он пройдет в специальное помещение за этой стеной и все равно будет слышать и видеть вас". Несколько лет портрет Вашингтона имел место быть и служил символом патриотизма, но потом его сменила обычная картина с изображением водопада.
Впервые она появляется в 1949 году в повести "Требуется мужчина". "Окошечко со стороны кабинета было замаскировано картиной с изображением водопада, прозрачного, если смотреть через него в кабинет", - так описывает Гудвин в этой повести вид со стороны кабинета устройства для подсматривания и подслушивания. Эта картина осталась в кабинете до самого конца саги о Ниро Вулфе, но его место на стене тоже претерпевало изменения. В повести "Убийство – не шутка" (1958 год) картина "Водопад" просто висит слева от Вулфа. В "Бокале шампанского", вышедшем в том же году, Стаут счел необходимым уточнить, что "отверстие в стене располагалось на уровне глаз, в восьми футах справа от стола Вулфа". Через два года – новое уточнение: "На стене кабинета, справа от входа, висит небольшая картина с изображением водопада, 14 на 17 дюймов" ("Слишком много клиентов" (1960). Еще через два года, в "Гамбите" "прелестная картина с изображением водопада" (именно так охарактеризовал ее Арчи) приблизилась к столу Вулфа и висела уже в пяти футах правее от него. Перемещался ли вслед за ней по холлу альков остается неизвестным. Но на этом месте картина и остановилась.
Нелюбимая комната Вулфа
Если ситуация в кабинете того требует, нас могут выпроводить в гостиную. Между гостиной и кабинетом есть дверь. Она упоминается уже в первом романе о Ниро Вулфе и Арчи Гудвине, "Фер де лянс", вышедшем в 1934 году. Именно сидя здесь и глядя в окно, Арчи наблюдает, как к дому подъехал повар Вулфа Фриц Бреннер. Все правильно, мы помним, что дверь в гостиную в холле первая слева, значит, ее окна выходят на улицу. Через восемь лет, в 1962 году, это подтверждает и лично Гудвин в "Убийстве полицейского". Его сообщение, что "внутри первая дверь по левой стороне длинного и узкого холла вела в так называемую гостиную, которой мы редко пользовались", мы помним. В гостиной имеются ванная и туалет, сообщается в этой же повести, хотя через три года Рекс Стаут, кажется, забыл об этой особенности планировки первого этажа, и Арчи в "Не позднее полуночи" (1955 год) вынужден провожать посетительницу в ванную, отгороженную в дальнем углу кабинета.
Стены кабинета и гостиной снабжены хорошей звукоизоляцией, но между ними существует дверь. Об этом говорится в "Убийстве полицейского", ее наличие подтверждается и в повести "Не рой другому яму", вышедшей в том же, 1952 году. В "Гамбите" (1962 год) сообщается, что "в гостиной есть камин, который никогда не топят, потому что мистер Вулф не выносит открытого огня. По его словам созерцание языков пламени замедляет мыслительные процессы". Пренебрежительное отношение к гостиной сохранилось у Вулфа практически до конца серии произведений о нем. В "Погоне за отцом" (1968 год) Гудвин говорит, что гостиной пользуются довольно редко, "большей частью для того, чтобы заводить туда посетителей, присутствие которых в кабинете нежелательно. В отличие от кабинета и кухни, обставлена гостиная довольно непритязательно, поскольку Вулф почти в нее не заглядывает, да и вообще относится к этой комнате с явной прохладцей". Уйдем из нее и мы, тем более, что сведения о гостиной уже исчерпаны.
Все смешалось в доме…
Дальше начинаются более значимые трудности. Но сначала о приятном. Если мы признаемся, что голодны, нас покормят прямо в кабинете или удостоят чести отобедать вместе с хозяином в столовой – Вулф не терпит, когда клиент голоден. Но описания столовой, как, собственно говоря, и кухни, практически отсутствуют, поэтому мы туда и заглядывать не будем.
При условии, что мы произведем на Вулфа должное впечатление, нас пригласят в оранжерею на застекленном чердаке, чтобы великий сыщик мог похвастаться своей знаменитой коллекцией из "десяти тысяч орхидей". Вулф добирается туда, на чердак, или, по-другому, на четвертый этаж, на лифте, все остальные – по лестнице. Поднимаясь по ней, можно ознакомиться с планировкой остальных этажей особняка. Здесь тоже есть, над чем поломать голову.
В 1949 году во "Втором признании" Гудвин дает общее представление о расположении комнат на этажах особняка. "Первый пролет [лестницы – А.К.] – спальня Вулфа и гостевая спальня. Второй – моя спальня плюс еще одна гостевая. Третий пролет выходит прямо на крышу". Про лестницу известно еще то, что, как следует из романа "Погоня за отцом" (1968 год), все ее пролеты застланы коврами.
В повести "Повод для убийства", вышедшей в 1951 году, он уточняет: "У нас в доме есть две свободные комнаты – одна на втором этаже, рядом со спальней Вулфа, выходящая окнами на юг, другая на третьем, рядом с моей, окнами на улицу". Так появляется "Южная" комната. Но лучше бы Арчи не делал этого уточнения, поскольку оно никак не согласуется с поэтажной планировкой особняка, приведенной на этом сайте. Так, Южная комната здесь находится на втором этаже. но об этом позже. Кроме всего прочего, в тексте лестница оказывается где-то совсем в другом месте – скорее всего в дальнем конце холла. Поэтому нет ничего странного в том, что в "Бокале шампанского" (1958 год) Гудвин говорит: "Я бы не очень удивился, если бы на первой площадке он (инспектор Кремер – А.К.) повернул направо и обследовал мою комнату, а на третьем этаже – налево и ворвался в комнату Вулфа". Здесь комната Вулфа находится на третьем этаже. Невозможно увязать такое расположение комнат и с ориентировкой самого особняка по странам света. Достаточно взглянуть на тот же план Манхэттена в этом районе и все станет ясным. А если принять во внимание это уточнение Гудвина, то пресловутая Южная комната оказывается северной и наоборот, а, кроме того, Южная комната оказывается на втором этаже. Короче, у Стаута с месторасположением комнат в особняке Вулфа наблюдается полный кавардак.
Конечно, за сорок лет Рекс Стаут мог бы разобраться с придуманной им планировкой особняка своего главного героя, Ниро Вулфа. Но этого почему-то не произошло: Стаут то ли не хотел этого, сознательно мистифицируя читателя, то ли не относился к этому вопросу с должным вниманием. Как бы там ни было, более или менее определенное месторасположение имеет комната Вулфа: она на втором этаже, но комнаты Ниро и Арчи нередко меняются местами.
Начнем с комнаты Вулфа. В начале саги, в романе "Фер де лянс" (1934 год) Гудвин говорит: "Поднявшись на второй этаж, я увидел полоску света под дверью его [Вулфа – А.К.] спальни". Через год спальня Вульфа располагалась там же. В "Лиге перепуганных мужчин" (1935 год) Арчи сообщает: "Комната Вулфа находилась на том же этаже, что и моя", и добавляет, что она расположена "в самом конце коридора". В "Снова убивать" (1936 год) лейтенант Роуклифф во время обыска поднимается на второй этаж и заходит в комнату Ниро Вулфа, а затем на том же этаже обыскивает комнату Арчи, и уже потом поднимается на третий этаж, где расположены Северная и Южная комнаты. В это время именно на второй этаж, Фриц ежедневно носит в восемь пятнадцать завтрак для шефа. Вроде бы все ясно – комната Вулфа на втором этаже, где она и находится до конца эпопеи. Но уже в "Бокале шампанского" (1958) Гудвин "не торопясь, поднялся по лестнице на третий этаж, повернул налево... и вошел в комнату Вулфа". Мало того, что эта комната оказывается на третьем этаже, так с лестницы к ней нужно повернуть налево, а не направо. Но это, пожалуй, единственный случай, когда комната Вулфа оказывается не на своем месте – не на втором этаже, а на третьем. Уже в "Погоня за отцом" (1968) комната Вулфа расположена "как раз над кухней в задней части дома, благодаря чему зимой Вулф мог нежиться в постели, обогреваемый солнечными лучами". Там она и осталась.
Теперь о комнате Арчи. "Моя же, - рассказывает Гудвин в 1934 году в "Фер-де-лянс", - соседствовала со спальней шефа. Я люблю свою комнату, она была достаточно просторной, в два окна, с отдельной ванной… В ней большая удобная кровать, письменный стол со множеством ящиков и ящичков, три мягких удобных кресла…" Порадуемся за Арчи, живущего в таких комфортных условиях. Но не все так просто. В "Снова убивать" (1936) Вулф говорит Гудвину: "Хорошо, Арчи, Сол будет ночевать в комнате над тобой". Если комната Арчи на третьем этаже, то Солу пришлось ночевать в оранжерее. Следовательно, Гудвин пока еще живет на втором этаже. Если в тридцатые годы спальни Вулфа и Гудвина находятся на одном этаже, на втором, то уже в 1941 году в "Черных орхидеях", комната Гудвина перемещается на третий этаж, где над спальней Вулфа находится Южная комната, а Северная соответственно оказывается на втором этаже. Но в "Умолкнувшем ораторе" (1946) Гудвин опять вспоминает, что "на втором этаже находится моя комната", и еще важное уточнение: "а рядом с ней ванная с зеркалом". В "Бокале шампанского" (1958) Гудвин снова упоминает про свою комнату на втором этаже. То же самое происходит и в "Смертельном плагиате" (1959), где Гудвин, "прежде чем подняться на второй этаж в свою комнату"…, ну, и так далее. Там же на втором этаже расположена его комната и "Роковых початках" (1965). Так что из произведения в произведение комната Гудвина постоянно перемещается. Поэтому завидовать такому кочевому образу жизни помощника Вулфа не приходится.
Теперь – Южная комната. Изначально она находилась на втором этаже (в повести "Снова убивать" (1936) и в "Только через мой труп" (1940). Возможно, это произошло потому, что на верхнем этаже для слишком впечатлительного посетителя Вулф "разместил" комнату своей мифической матери. Вот, что он говорит по этому поводу в "Фер де лянс" (1934): "В этом доме на верхнем этаже живет женщина... в ее сердце нет места злобе и ненависти. Каждый день, каждый час я причиняю ей страдания. Я знаю это, и это мучает меня. Вы... поймете глубину моих страданий, если я вам скажу, что эта женщина – моя мать". Значит, третий этаж – для матери. Пусть – вымышленной. Прошло время, и в "Игре в бары" (1952) происходит странная ситуация. Посетительница выбирает комнату для ночлега и говорит: "Я предпочла бы Южную комнату, чем ту, другую, на втором этаже, потому что она удобнее и в ней есть ванная". И, поселив гостью в Южной комнате (на третьем этаже), Гудвин через пару страниц "поднялся на второй этаж, повернул ключ в замочной скважине и постучал в дверь комнаты" (подразумевается – Южной). Затем, еще через несколько страниц, он вновь поднимается на третий этаж в Южную комнату. Еще одна странность фиксируется в "Знают ответ орхидеи" (1956). Здесь из кабинета Вулфа в Южную комнату Гудвин не поднимается, а... спускается. В подвал она переместилась, что ли? Но в дальнейшем в "Убийстве на родео" (1960), в "Убей сейчас – заплатишь потом" (1965), "Смерть потаскушки" (1966), "Семейное дело" (1975) Южная комната – на третьем этаже рядом с комнатой Гудвина, над спальней Вулфа. Хотя и в последнем романе "Семейное дело" не обошлось без недоразумений. Здесь Гудвин снова путается в ориентировке "направо – налево". "На третьем этаже я повернул налево, распахнул двери Южной комнаты", - говорит он. В то время как попасть в нее можно, только свернув направо...
И лишь оранжерея, расположенная на чердаке, из года в год не меняет своего месторасположения. Правда, в 1952 году и она не избежала участи перемещаться по дому: оранжерее пришлось переехать на третий этаж. Это происходит в книгах "Игра в бары" и "Золотые пауки", вышедших именно в этом году. В первой книге лейтенант Роуклифф, чтобы попасть в оранжерею, поднимается на третий этаж, а в "Золотых пауках" Гудвин рассказывает: "Я поднялся на третий этаж, прошел в прихожую, затем в теплицу…"
В оранжерее постоянно живет садовник Вулфа Теодор Хорстман. В "Фер де лянс" (1934 год) Гудвин сообщает по этому поводу: "Хорстман…спит за перегородкой в углу холла на чердачном этаже, где размещается оранжерея..." Затем Хорстману улучшили жилищные условия. Уже в "Снова убивать" (1936 год) оранжерея приобретает стабильную планировку с тремя отделениями с орхидеями, посадочным отделением и вполне приличными апартаментами Хорстмана.
Где-то через холл от оранжереи в 1934-1935 годах живет и повар Вулфа Фриц Бреннер. Об этом прямо говорится в "Фер де лянс", а в "Лиге перепуганных мужчин" (1935 год) Фрицу из своей комнаты приходится спускаться на лифте, чтобы открыть входную дверь Гудвину. Впервые упоминание о том, что Фриц перебрался в цокольный этаж, появляется в 1958 году в "Рождественской вечеринке". "В цоколе, рядом с комнатой Фрица, давно пустовала клетушка со старой кушеткой", говорит Гудвин. В ней-то Арчи и собирался спрятать норовистую посетительницу. А в "Звонке в дверь" (1964 год) появляется довольно обстоятельное описание жилища Бреннера. "Фриц мог бы жить наверху, но он предпочитает подвал, - сообщает Гудвин. - У него здесь просторное помещение. Но за много лет оно оказалось основательно загромождено: столы, заваленные кипами журналов, бюсты Эскафье и Брея-Саварена, меню в рамках на стенах, пять стульев, огромная кровать, шкафы с книгами (у него 289 поваренных книг), голова дикого кабана, убитого им в Вогезах, телевизор и стереофонический проигрыватель, два больших шкафа с древней кухонной посудой (по его словам, одной из кастрюль пользовался повар Юлия Цезаря) и тому подобная дребедень".
Остается выразить сомнения по поводу размещения сантехнических коммуникаций в особняке в том их виде, как они изображены на поэтажных планах на этом сайте, да и в расположении несущих конструкций особняка. Но эти вопросы оставим на рассмотрение специалистов-строителей.
Алекс